Придет время, и материнская наука крепко пригодится Саше Кашеварову. А пока отец отправил его учиться в далекую Россию, в Кронштадское штурманское училище. Саша с детства мечтал стать моряком, но путь в Морской корпус ему, как недворянину, был заказан.
В 1828 году, после окончания училища, прапорщик Корпуса флотских штурманов Александр Кашеваров отправился в свое первое кругосветное путешествие на корабле Российско-Американской компании "Елена" под командованием лейтенанта Хромченко. Два года плавания многому научили молодого штурмана. Он побывал на мысе Доброй Надежды и на Тасмании, у чилийских берегов и в проливе Дрейка, став за время плавания бывалым мореходом.
А в 1831 году Кашеваров, теперь уже поручик, ушел из Кронштадта в новый вояж под командой все того же Хромченко, совершавшего свою вторую "кругосветку" на транспорте "Америка". По прибытии в столицу Русской Америки Ново-Архангельск, Кашеваров остался здесь для прохождения дальнейшей службы. Шесть лет командовал он кораблями компании, плававшими в северотихоокеанских водах. Когда же наступил 1838 год, пришел черед капитану Кашеварову проявить себя в новом качестве.
Дело в том, что самым трудным для исследователей Аляски районом было ее арктическое побережье. Мощные многолетние паковые льды, полностью покрывающие зимой моря Бофорта и Чукотское, даже летом лишь ненамного отступали от берегов, делая чрезвычайно опасным, а порой и невозможным плавание парусных кораблей в этих местах. Только в очень благоприятные годы мореплавателям удавалось пройти, и то недалеко, вдоль северных берегов полуострова.
В 1778 году великий Кук сумел обогнуть крайнюю восточную точку Аляски, названную им мысом Принца Уэльского. (Между прочим, открыт этот мыс был за полвека до Кука русской экспедицией Гвоздева). Но, пройдя лишь несколько миль, английский капитан вынужден был повернуть обратно. За последующие 50 лет только два корабля прошли через Берингов пролив курсом на северо-восток.
Сначала в 1819 году капитан-лейтенант Васильев на шлюпе "Открытие" прошел на 35 миль дальше Кука, а через 10 лет английский капитан Бичи сумел достичь мыса Барроу - границы Чукотского моря.
В водах моря Бофорта не побывал еще ни один корабль, и очертания его изображались на картах пунктиром. Между тем, изучение его побережья и особенностей плавания по нему было необходимо не только для дальнейшего освоения Аляски. Море Бофорта было восточной частью морского пути, соединяющего Атлантический и Тихий океаны - так называемого Северо-Западного прохода, пройти которым вот уже два с половиной столетия безуспешно пытались мореходы многих стран.
В начале 30-х годов англичане задумали сделать еще одну попытку отыскать этот проход со стороны Гудзонова залива, а Россия, нуждавшаяся в коротком морском пути из Балтики в Русскую Америку, могла бы разведать подступы к нему со стороны Аляски. Об организации такой экспедиции хлопотали в Петербурге прославленные мореплаватели Крузенштерн. Наконец, высочайшее разрешение было получено. И осуществить эту разведку было поручено Кашеварову.
Получив задание исследовать морские берега Аляски как можно дальше на восток, хорошо знавший ледовые условия Арктики капитан решил использовать для этой цели... эскимосские кожаные байдарки - каяки. Эти маленькие лодки могли пройти по прибрежным полыньям - заберегам, которые из-за мелководья были недоступны для больших кораблей. Но при этом утлые суденышки подвергались огромному риску быть опрокинутыми волнами, раздавленными льдинами или разбитыми о скалы прибоем.
Нужно было иметь недюжинную смелость, да вдобавок врожденный навык плавания на каяке, чтобы решиться на такой дерзкий проект. Кашеваров обладал и тем и другим. И он отправился в эту беспримерную экспедицию.
Больше девятисот километров прошли десять двухместных каяков вдоль берегов двух морей. Спутниками Кашеварова были молодые алеуты и креолы, отлично знакомые с особенностями плавания во льдах.
Русскому моряку удалось составить первую достоверную карту арктического побережья Аляски взамен неточной, а часто и неверной карты капитана Бичи. Кашеваров прошел вдоль берега полуострова на 60~км восточнее мыса Барроу, впервые побывав в море Бофорта.
Отважный исследователь прошел бы и дальше, до Адмиралтейского залива, а то и до залива Прадхо-Бей - забереги тянулись непрерывной полосой до самого горизонта, но в ход экспедиции вмешались непредвиденные обстоятельства.
Чем дальше на восток продвигалась лодочная флотилия, тем враждебнее относились к чужеземцам живущие на побережье эскимосы. Дело в том, что они уже сталкивались с белыми людьми и не ждали от них ничего хорошего.
В эти места изредка добирались с юга пронырливые агенты английской Компании Гудзонова залива. Алчные торговцы и скупщики мехов, они порой вели себя как настоящие грабители: силой отнимали пушнину, жгли селения, убивали охотников, их жен и детей.
Бледнолицые люди, приплывшие на каяках, на взгляд эскимосов, внешне ничем не отличались от англичан и, естественно, воспринимались ими, как враги.
Сначала Кашеварову удавалось наладить мирные отношения, вручая эскимосам в подарок пачки табака, потом потребовалось уже стрелять в воздух, чтобы отогнать подплывавших на лодках воинов. Наконец, настал момент, когда выстрелы поверх голов перестали пугать нападающих. Двое креолов были ранены стрелами, и нужно было, как говорят в армии, «открывать огонь на поражение».
И тогда командир приказал повернуть назад. Стрелять в людей он считал в данной ситуации невозможным, хотя это и позволило бы пройти дальше. Но такой ценой добиваться успеха Кашеваров, воспитанный в традициях русских моряков, не хотел и не мог. Скрепя сердце, мореплаватель отказался от продолжения экспедиции.
Кашеваров прожил потом долгую и славную жизнь. Он управлял Аянским портом на Охотском море, где очень помог уходившему отсюда в свой сахалинский поход Невельскому. В 1847 году им был составлен первый атлас морей Восточной Сибири и Аляски. Умер он в 1870 году в чине генерал-майора.
Но не чины и звания Кашеварова остались в памяти русской. Остался невероятный по дерзости поход на хрупких каяках размером поменьше туристской байдарки через ледовые просторы двух арктических морей. И еще остались простые слова усталого и огорченного человека, вынужденного повернуть с полдороги, когда далекая цель казалась уже такой достижимой: «Ни одно открытие не стоит напрасно пролитой крови человеческой».